Путешествие день 22

Я встретил пастуха в толстенной овечьей шкуре, несущего за спиной набитый доверху мешок, с которого капал ярко-зеленый сок. Его наскальное, камышовое и ветреное лицо пронеслось мимо, молча, без тени узнавания, и не подающее никакого намека на малейшую приветливость. Когда я обернулся, я не смог отличить его от маленького сгорбленного дерева, корявого и сухого. Да и не было в этом нужды. Я побрел дальше, в надежде заметить хоть что-нибудь знакомое. Впереди глухо застыл колодец. Мне даже не верилось, что на дне может быть хоть что-то кроме влажной грязи, какая млеет под камнями на рассвете. Однако опустив голову и вглядываясь в темноту округлой шахты, я почувствовал знакомую прохладу. Определенно внизу была живая вода. Я огляделся, но нигде не смог обнаружить хоть чего-нибудь, что могло бы помочь мне достать ее. Пришлось идти дальше; за мной потянулся редкий шлейф жажды. Дерево, которое возникло предо мной, широко разрослось, а из нижних ветвей его, у левого края, рос какой-то веселый сарай. Он был слеплен из ровных досок с одинаковыми небольшими зазорами. За стенками раздавалось бормотание.

- Кто здесь? - спросил я.

А на это мне никакого ответа, лишь бормотание прекратилось. Много лет спустя один штукатурщик из Владивостока поведал мне, что в той будке живет йог. Приехал он из далекой южной страны, сколотил хижину, гостей к себе не пускает, постоянно в медитациях и различных практиках проводит. Ничего не ест, кроме насекомых. Раз в неделю окунается в глубокий колодец, а затем магическим образом, через день, материализуется в своей хижине. Никто туда к нему не заходил, однако ходит слух, будто пол у нее устлан битым стеклом, а с потолка свисают всякие веревки, в которых он, при желании, запутывается как паук и дремлет.

Но пока всего этого я не знал и потому поставил перед собой цель добыть воды из колодца. Прошел пару километров: деревня. Улица протянулась змеей вдоль хлипких домиков. Пргулявшись, я заметил копья грустного забора поросшего алчным сорняком. На одной верхушке болтался приличный с виду, глиняного цвета горшок с узкой шеей. То, что нужно. Умостившись, я начал осторожно рвать сорняк и сплетать его, как меня учил отец Максим, пастырь ордена, имя которого я забыл сразу после посвящения, как того требовали правила. Получилась довольно неплохая веревка. Я вернулся к колодцу. Обхватив веревкой горлышко горшка, я осторожно начал опускать его. Тут что-то толкнуло меня вбок, и я выронил веревку. Оглянувшись с досадой, я не увидел никого, кто бы мог так со мной поступить. Сразу вспомнил древний метод: присел на корточки и сощурился, разводя руками, но пожалел, что не было нужной проволоки с собой. Так никого и не обнаружил. Понял я, что не судьба мне с этим колодцем и, оставив его, отправился дальше.